Автор: Деулин Д.В., Биологический факультет МГУ, кафедра Зоологии позвоночных, 4 курс
Более полувека назад сложилась на биофаке МГУ добрая традиция зимних полевых практик в субтропиках, где студенты зоологи и ботаники могут познакомиться с непривычной флорой и фауной степей, пустынь и гор, посетить места массовых зимовок водоплавающих птиц, набраться уникального исследовательского опыта. До недавнего времени география этих практик ограничивалась Азербайджаном и Туркменией, и лишь в 2012 году ее границы расширились с проведением первой зимней зональной зоолого-ботанической практики в Израиле. Этот опыт оказался чрезвычайно удачным и открыл для студентов совершенно новые перспективы. В 2013 году мы, окрыленные успехом наших предшественников, продолжили традицию.
Чем же так привлекателен Израиль для проведения полевой субтропической практики? Прежде всего своим уникальным расположением на стыке континентов, флористических и фаунистических областей и ключевой ролью на пути миграций птиц из Европы и Азии в Африку и обратно. Нигде больше не найти такого разнообразия природных зон с собственной уникальной флорой и фауной в пределах столь небольшой территории. Посетить их все в краткий срок студенческих каникул и извлечь из этого максимум учебной и научной пользы – нетривиальная задача, требующая тщательной подготовки. Разумеется, перед отъездом мы проделали большую теоретическую работу и знали, чего ожидать, только реальность всё равно превзошла любые ожидания.
Отправная точка нашего путешествия, долина Хула на севере Израиля, встретила нас мягким средиземноморским климатом и ароматом цитрусов. Некогда вся долина представляла собой обширные водно-болотные угодья, где миллионы птиц, ежегодно мигрирующих по долине Иордана, осенью набирались сил перед долгим перелетом через засушливые регионы Северной Африки, а весной отдыхали после изнурительного полета над бескормной пустыней. Но в пятидесятые годы прошлого века Хула была почти полностью осушена в рамках борьбы с малярией и освоения новых сельскохозяйственных земель. Экосистеме был нанесен непоправимый ущерб, а на отвоеванных у болота землях началось постепенное опустынивание и часто вспыхивали коварные подземные пожары. Если бы израильтяне не спохватились тогда, вполне возможно, что вместо цветущей долины мы застали бы самую настоящую пустыню, но они спохватились. Уцелевший заболоченный участок долины был превращен в заповедник, и начался долгий процесс восстановления разрушенной экосистемы. Птицы, для которых Хула вновь стала спасительным оазисом, начали понемногу возвращаться к привычным угодьям, и сейчас там снова можно увидеть поразительное многообразие пернатых.
Одни птицы останавливаются в Хуле на пролёте, другие же облюбовали ее для зимовки. В первые часы после приезда мы никак не могли взять в толк, почему над сонной долиной разносится несмолкающий шум оживленной автострады. Разгадка поджидала нас за воротами национального парка Агамон Ахула, где гул распался на десятки тысяч голосов огромной журавлиной стаи, напоминающей живое море. Под ногами у гомонящих журавлей сновали сотни птиц помельче – чибисы и колпицы, каравайки и шилоклювки, улиты и травники, по меньшей мере три вида цапель и множество других – пастушковых, зимородков, воробьиных – неизменных квартирантов водно-болотных угодий. Одинокий трактор неторопливо полз сквозь все это великолепие, рассыпая по полям Агамона тонны кукурузы — своеобразную дань журавлям, чтобы те не принялись разорять окрестные поля. Поначалу идея примирить подобным образом защитников природы с фермерами казалась блестящей, но каждый год всё больше журавлей остаются на зимовку в хлебосольном парке Агамон, и неизвестно, как долго руководство парка сможет обеспечивать растущие потребности ненасытной стаи.
Вообще же охрана природы в Израиле организована очень основательно, это мы успели прочувствовать в полной мере. Заповедники и национальные парки, находящиеся в ведении Управления природы и парков Израиля, расположены буквально на каждом шагу и занимают порядка 20% территории страны. Открытые для посещения участки оборудованы удобными смотровыми площадками с аппаратурой для наблюдения за животными, внутренним транспортом, во многих активно ведутся обучающие программы. Отдельного упоминания заслуживает программа «Хай-Бар», заявленной целью которой было сохранение видов, упоминаемых в Библии. На деле «Хай-Бар» является функционирующей системой разведения и реинтродукции в природу редких и исчезнувших на территории Израиля видов животных. В самом начале нашего путешествия мы посетили Хай-Бар Кармель, где в просторных вольерах содержатся муфлоны, критские горные козлы, персидские лани и косули. Последние уже были успешно выпущены в природу, и сегодня на склонах горы Кармель впервые с 1912 года можно встретить дикую косулю. Нам такая удача не улыбнулась, зато в окрестностях Кармеля нам впервые попалась на глаза пугливая и осторожная горная газель, зрелище не менее редкое и восхитительное.
Приятно удивило и отношение самих израильтян к природе и тем, кто ее изучает. Заметив, что мы наблюдаем за птицами на берегу Средиземного моря, один исполненный дружелюбия местный житель вызвался лично отвести нас к соляным прудам Атлита, облюбованным множеством птиц, и провел для нас увлекательную экскурсию, показав наиболее интересные для наблюдений места. Там, на мелких сверхсоленых прудах, непригодных для рыб и потому кишащих мелкими рачками, мы впервые встретили большую стаю розовых фламинго, которые прекрасно переносят повышенную соленость. Рядом, на пресных прудах, нас ждал настоящий орнитологический рай – стаи шилохвостей, чернетей, пеганок (не путать с поганками!), чирков-свистунков, лысух и всевозможных куликов облюбовали эти места.
Не меньшей популярностью у птиц, как оказалось, пользуются и другие рукотворные водоемы – рыборазводные пруды, которых так много на севере Израиля. Сети, натянутые над водой, ограждают рыбу от налетов прожорливых пеликанов, но для других птиц служат удобным насестом. Обыкновенные, пегие и красноклювые зимородки вовсю рыбачат, стремительно пикируя в воду и выныривая с извивающейся добычей в клюве. А в сумерках там собираются на ночевку огромные стаи цапель, которые рассаживаются на сетях, будто гирлянды. Сходство усугубляется тем, что с наступлением темноты становятся видны лишь глаза, поблескивающие в свете фонарей…
Эти дни на Севере Израиля подарили нам столько впечатлений, что нечего и стараться передать их все. От колонии могучих белоголовых сипов на Голанских высотах мы отправлялись к вальяжным флотилиям не улетевших на зимовку пеликанов на озере Хула. От просянок, беззаботно кормящихся на минном поле у границы – к пойманным в истоках Иордана личинкам переднеазиатских саламандр. От летящих клином журавлей, теряющихся в белоснежном тумане – к пенящемуся перед грозой Галилейскому морю… Но наш маршрут вел нас дальше на юг, через последние плодородные долины перед широкой полосой пустынь. Север на прощание щедро одарил нас оттенками черного и белого: стаи черных и белых аистов, взлетающие с полей, смешивались с облаками белых цапель и черных караваек; охотящаяся над водой черно-белая скопа; десятки черных коршунов, яростно атакующих беспокойную чаячью стаю.
Следующей остановкой на нашем пути был заповедник Эйн-Геди на берегу Мертвого моря. И если прежде нам приходилось искать представителей местной фауны, то здесь они нашли нас сами. В первое же утро в Эйн-Геди нас разбудила какофония резких птичьих голосов, звучавших будто над самым ухом. Виновниками побудки оказались тристрамовы скворцы, изумительной красоты птицы, черные, с яркими рыжими или алыми полосами на крыльях. Облепив балконы хостела, где мы остановились, они перекрикивались на все лады, и соседство человека ничуть не смущало их – даже наоборот, в присутствии слушателей птицы заметно оживлялись. Позднее оказалось, что скворцы эти, нахальством не уступающие московским голубям, умеют издавать весьма мелодичные звуки. Умеют, но, чаще всего, не хотят.
Прямо на территории хостела нас поджидали и другие бесцеремонные гости – нубийские горные козлы, с проворством и непосредственностью уличных котов разгуливавшие под балконами. Эти столь же величественные, сколь и проворные, животные занесены в Международную Красную книгу как уязвимый вид и запечатлены на эмблеме Управления природы и парков Израиля. Пользуясь своей уязвимостью они беззастенчиво попрошайничают, поджидая постояльцев возле столовой. В Эйн-Геди они постоянно встречались на нашем пути; то и дело где-нибудь в ущелье Нахаль-Давид раздавался отчетливый стук – это самцы сталкивались внушительными рогами, выясняя отношения. К человеческому обществу горделивые обитатели заповедных скал явно привыкли, хотя и не стремились завести с нами близкое знакомство. Одна козочка, смерив заезжих студентов пристальным взглядом и уверившись в бесперспективности общения, шагнула прямо в пропасть и скрылась из виду, ее путь пролегал по совершенно отвесной скале.
Даманы, в начале путешествия казавшиеся нам верхом экзотики, в Эйн-Геди превратились в зауряднейшее зрелище. Если на севере эти миниатюрные родственники слонов кучками грелись на скалах и придорожных камнях, то здесь они встречались буквально повсюду. Они шуршали в зарослях, свешивались с утесов, проворно карабкались по ветвям над головой и с грацией газели перепрыгивали горные ручьи. Эти обаятельные и любопытные звери совсем не боялись человека и держались уверенно, по-хозяйски; пару раз нам довелось видеть их в скверном расположении духа и слышать пронзительные сигнальные крики, когда незадачливые посетители парка нарушали границу даманьих владений.
На протяжении всей практики нам сопутствовала удивительная погода. Обыкновенно сырой и дождливый север встретил нас ясным безоблачным небом, и такая благодать продолжалась почти до самого нашего отъезда на юг. А в засушливых южных регионах, где дожди бывают три-четыре раза в год, вся годовая норма осадков пролилась на нас, подарив незабываемое зрелище: мы застали самое начало цветения эфемеров. Им только предстояло одеть безжизненный пейзаж каменистой хамады яркими, но недолговечными красками. Когда еще доведется увидеть двойную радугу над островком цветущей пустыни, по которому с громким щебетом перепархивают стаи пустынных снегирей!
Крайней южной точкой нашего маршрута стал Эйлат, город на берегу Красного моря, своего рода Мекка для орнитологов. Два раза в год миллионы мигрирующих птиц пролетают через Эйлат, лежащий на стыке Африки и Евразии. Многие из них останавливаются здесь, чтобы восполнить силы после особенно трудных участков маршрута, пролегающих над безжизненными пустынями. Одновременно с ними в Эйлат устремляется и другая стая – десятки тысяч учёных-орнитологов и любителей птиц спешат навстречу этому удивительному зрелищу со всего мира.
Конечно, чтобы увидеть максимальное многообразие птиц на пролёте, следовало бы приехать весной или осенью. Но хотя нам и не удалось застать этот праздник жизни, мы всё равно успели многое – смогли посетить знаменитый Эйлатский центр учета и кольцевания и пообщаться с его сотрудниками, познакомиться с их методикой и оборудованием, узнать, какие птицы каждый год мигрируют этим путем, и кого у нас есть шанс встретить зимой в окрестностях Эйлата.
В нескольких километрах к северу от города расположен еще один «библейский» заповедник – Хай-Бар Йотвата. Попасть на основную территорию нам не удалось из-за недавних дождей, но мы сумели хотя бы издали увидеть нескольких аравийских ориксов – изумительной красоты антилоп с длинными, почти прямыми рогами. В двадцатом веке эти прекрасные животные полностью исчезли из природы, и встретить их в наши дни можно лишь благодаря международной восстановительной программе. Уже лишь за тем стоило приехать в Хай-Бар, чтобы воочию увидеть плоды продуманного подхода к охране природы. Там же, за оградой, горделиво прогуливались страусы, завезенные в Израиль из Эфиопии после вымирания местного подвида. Кроме того, в примыкающем к основной территории Хай-Бара центре разведения хищных нам довелось наблюдать в неволе животных, встретить которых в дикой природе почти невозможно из-за скрытного образа жизни: песчаную и афганскую лисиц, красавца каракала и лесного кота, полосатую гиену, старую и больную, со вселенской тоской во взгляде, и даже леопарда! Соседствовали с ними пустельги, грифы и пустынные филины, несколько видов змей, а в «темной комнате» с имитацией лунного света ждали нас ночные песчанки и египетские летучие собаки. Но подлинный сюрприз поджидал нас, когда мы уже покинули Хай-Бар: на несколько мгновений нам удалось увидеть за оградой эндемика Израиля – чрезвычайно редкую акациевую газель.
Впрочем, окрестности Эйлата знамениты не только своей наземной фауной. Эйлатский залив – один из самых северных районов распространения коралловых рифов. Нам посчастливилось побывать на территории уникального заповедника «Коралловый берег», созданного для охраны хрупкого кораллового сообщества, и в буквальном смысле проникнуть в этот неповторимый и красочный мир. Для этого на территории заповедника оборудована подводная обсерватория, погруженная в «самое сердце» настоящего кораллового рифа. Десятки любопытных представителей фауны Красного моря – крылатки в своем пышном ядовитом убранстве, стайки пестрых рыб-бабочек и ангелов, задумчивые губаны и хирурги всех мыслимых расцветок, флегматичные рыбы-попугаи — собираются там у стекла посмотреть экспозицию причудливых наземных обитателей. В этой обсерватории можно было бы проводить часы напролет, поминутно встречая что-нибудь новое для себя. Но для желающих познакомиться с обитателями коралловых рифов еще ближе (а какой же зоолог этого не желает!) предусмотрена возможность самостоятельного погружения с маской и трубкой на территории заповедника. Не один час мы провели в сказочном подводном царстве Красного моря, наблюдая на расстоянии вытянутой руки живые кораллы и ярмарочное многообразие красочных рыб, выбираясь из воды лишь затем, чтобы поделиться друг с другом увиденными чудесами. Вода Эйлатского залива такая прозрачная, что на небольших глубинах можно прямо с мостков наблюдать за жизнью ее обитателей.
Каждый вечер, едва переведя дух после экскурсии, мы собирались вместе на семинаре, где по очереди делали доклады, подготовленные еще в Москве. Чем дальше продвигалась наша группа по земле Израиля, тем сильнее менялось содержание этих докладов в сравнении с тем, что планировалось изначально. Повезло тем, кому выпало докладываться в последний день! Хотя все мы тщательно подбирали материал, чтобы подробнее осветить свои темы, действительность оказалась настолько иной, что к концу маршрута всем нам хотелось строить свои доклады совсем иначе.
Когда наша удивительная практика подошла к концу, никому из нас не хотелось расставаться с Израилем, но грусти не было. Мы возвращались, переполненные впечатлениями, наблюдениями, идеями. В самом деле, много ли еще мест на земле, где утром можно гулять по берегу заболоченного озера и наблюдать за охотой луня, а к вечеру оказаться среди нагретых солнцем скал, где нежатся агамы и ждут своего выхода на ночную арену проворные гекконы? Или из пустыни, где в глубоких трещинах прячутся дикие арбузы, шагнуть прямиком в подводные сады кораллового рифа? Хочется от души поблагодарить всех тех, благодаря кому это путешествие стало возможным. Но еще больше хочется надеяться, что эта добрая традиция будет продолжена; что этот уникальный незабываемый опыт окажется доступен будущим поколениям студентов. А уж в том, что Земля Обетованная таит еще немало сюрпризов, сомневаться не приходится!
